Аас Второй Мировой

На снимке — подполковник Владимир Аас — в бытность военкомом Южно-Сахалинска, в 70-е годы прошлого века (фото из личного архива его вдовы Зои Аас).

О нём не снято кинофильмов, не написано книг — может быть, не то сейчас время? Нам проще ежедневно рассказывать по ТВ про плохих ближайших соседей, напрочь забыв о своих проблемах. И своих негромких героях. Это таллинское телевидение за несколько месяцев до праздника Победы может разыскать в Южно-Сахалинске вдову своего соотечественника и настоятельно просить её рассказать подробности его жизни ("снимаем фильм про Владимира Аас!").

А нашим телевизионщикам и дела до него нет. Ну кочевал несколько лет с "Артеком" по бескрайним просторам страны, охваченной войной. И что с того? Потом сам взял в руки оружие и очищал Родину от немецко-фашистских захватчиков и их прихвостней в лесах Прибалтики. А когда здоровье пошатнулось, стал военкомом — в Тарту, Таллине. И Южно-Сахалинске!

Нет, не интересно. Чего не могу сказать о себе. Потому что вся его недолгая жизнь — пример любви (неподдельной) к большому Отечеству. Вся его жизнь взывает к тому, чтобы вникать, изучать, воспитывать на его примере не рафинированно-карьерных, а настоящих (прошу прощения за громко обесцениваемое слово) патриотов.

Особая история — о его матери, спасшей из немецко-фашистского концлагеря в эстонском Пярну двух раненных советских ребятишек, "кожа да кости", но уже — солдат. Работая на кухне в тамошнем лазарете, под видом дров вынесла ночью их в пыльном мешке. И выходила у себя в чердаке. О чем рассказало и благодарственное письмо трудового коллектива одного из спасённых, и Грамота Президиума Верховного Совета СССР.

— Думала, может быть, кто-нибудь так же спасёт моего сына, поехавшего летом 1941 года на отдых в Крымский "Артек" и сгинувшего там во время войны, — много позже признается она своей сахалинской невестке Зое, урождённой Кукиной.

Зоя Георгиевна — не просто главный хранитель памяти о своём удивительном супруге — она и сама незаурядный человек. В прошлом — работала в ЗАГСе Южно-Сахалинска, затем, пока ещё живы были профсоюзы и Курортное управление области, до последнего боролась за сохранение островных санаториев. А когда большинство из них новая власть всё-таки пустили на дно, спасала в 90-е Сахалин от страшного дефицита бензина и дизтоплива. Но это, конечно¸ же совсем другие истории...

Вернёмся, однако, к нашему герою, Владимиру Аас.

Власти страны, несмотря на тяжёлое положение на фронтах, старались спасти эту смену, попавшую в страшный переплёт. Ребята, которых родители не успели забрать домой (а это в основном были прибалтийцы, белорусы и молдаване, чьи земли стремительно, в первые месяцы войны, уже оккупировала Германия), как цыганский табор, кочевали в лихолетье по стране. Война постоянно настигала их, наступая на пятки. И подчас детей едва-едва успевали перебросить на новое безопасное место.

Для Владимира Аас поездка в Крым вообще предопределила всю его последующую жизнь, навсегда привязав к СССР (читай — России). Несколько лет он был вожатым "Артека", детям из которого оказалось некуда возвращаться — их родные города и сёла, повторю, захватила Германия.

И они с песнями и всепобеждающим детским оптимизмом колесили по бескрайней стране, порой чудом уворачиваясь от бомб и шальных пуль.

Судьба страны нередко висела на волоске. Поносимая сегодня за жестокосердие "совдепия" тех лет, временами казалось, дышала на ладан. Тем не менее, помнила не только о фронте и его кровавых аппетитах. Да, верховная власть страны здесь предстаёт в человеческом образе. А самая длинная смена, с 1941 по 1944 годы, откроет, повторим, с неожиданно стороны и Сталина, и его стальное правительство. В самые тяжёлые периоды войны (та же Сталинградская битва, например), — в Кремле никогда не забывало об артековцах. И всегда находили для них деньги, транспорт, крышу, еду, учителей, опекунов. Безопасность. Отдавая то немногое из лучшего, что ещё можно было урвать или отнять у войны.

Быстро взрослевшие дети всё происходящее "мотали на ус". Потом никакая пропаганда уже не оторвёт этих ребят от действительности, которую они на себе пережили, став действительно советскими людьми. Это когда человек человеку мог действительно быть и другом, и братом. И даже заменить погибших родителей.

В дальнейшем и эти уроки советской власти, полагаю, тоже предопределили выбор Владимира Ааса: он навсегда связал себя с Красной Армией. А потом, повторю, с Сахалином.

Забегая вперёд, скажу: с приключениями лихолетья, они добрались до алтайской курортной Белокурихи, где и встретили Праздник Победы. Правда, не все оставались там — Владимир Аас в 1944-м уже был призван в действующую Красную Армию, после курсов освобождал родную Прибалтику от немецких захватчиком и своих земляков, "зелёных братьев". Увы, в Прибалтике окажется не мало тех, кто учился в одном классе или школе, жил в соседних домах, дружил. Но потом многие будут в разных окопах. И придётся выбирать: стрелять друг в друга (прицельно). Или имитировать.

На войне, как на войне. Особенно страшно, если она — братоубийственная. Ведь многие эстонцы, как и прибалты в целом, станут ярыми пособниками Гитлера в уничтожении евреев и красноармейцев. Перейдя на сторону фашистской Германии и почувствовав вкус крови, некоторые и после победного 1945-го окажутся в лесах, отороченных болотами.

Выбор за многих заранее делало Провидение. На годы и годы вперёд определяя и поведение, и судьбу, которую предстояло прожить.

Пообщаться с легендой тех лет сегодня невозможно- он давно оставил этот мир. Но есть ещё близкие, знакомые, друзья. Наконец, есть крохотный сборник из начала 60-х, изданный микроскопическим тиражом в Таллине.

Этот трогательный рисунок переснят мной с обложки редкой книжки. Есть там рассказ и нашего героя, правда, как и все другие, на эстонском. К счастью, Зоя Георгиевна, как уже знаем, вдова Владимира, смогла сделать подстрочник, благодаря которому мы и сегодня можем услышать голос ушедшей эпохи.

Для нас, неравнодушных потомков, воспоминания 33-х мальчишек и девчонок, их документальные свидетельства жизни пионерлагеря номер 1 — в грозовых 40-х . И рассказы о подвиге их спасения. Изо дня в день. Почти всю войну.

Хотя, говорят, она — война — всё списывает. И, как некоторые говорят сегодня, стоило ли ради нескольких десятков ребят, отвлекать ресурсы и силы, да и вообще заморачиваться? Очень даже стоило — ради каждой отдельной детской жизни. Как и их родителей. И для самой Истории тоже, которая не только из одних эпохальных битв, а обязательно ещё и из таких вот неброских и сильных картин бытия. Существенных для понимания, как и почему к 50-м удалось создать уникальный советский народ. Говорят, он был непобедим и лучшим в мире. Ведь его нельзя было купить (а значит, и продать тоже).

Эстонским пионерам в июне 1941 года несказанно повезло: как лучшим из лучших, круглым отличникам, им выдали заветные путёвки в легендарный пионерлагерь. Был где-то там, далеко, на тёплом полуострове, на юге бескрайней и загадочной России, с которой их республика только — только воссоединилась. (Первый развод, напомним, случился в 1920 году, после крушения империи, в разгар гражданской. Зарождающаяся Российская Советская Социалистическая республика тогда первой в мире признала суверенную Эстонию. Но кто это сегодня помнит? Сегодня это не тот "тренд", с которым можно носиться противникам "антинародного режима". Да, пройдёт двадцать лет и мы опять вместе, но при спорной дипломатической поддержке тогдашней Германии. Летом 1940-го Советский Союз ввёл войска в Таллин. Тамошний народ, что интересно, не возражал. А юным эстонцам, получившим счастливый билет в "Артек", многие искренне завидовали. Только мать нашего героя, Юлия Михкелевна Аас, предчувствуя сердцем беду, тихо плакала на перроне вокзала мирного ещё Пярну. Просила 15-летнего сына (в Эстонии близкие звали его на местный манер — Велло), не уезжать. Хотя своими же руками и костюмчик уже справила в дорогу, и рубашечки.

Благо, тогда в эстонских школах преподавали и русский язык, помимо эстонского и немецкого, что затем заметно облегчит процесс понимания.

— Нас, мальчишек и девчонок, было чуть более 30-ти, кто первыми из Эстонии поехал в июне 1941-го во Всесоюзный пионерский лагерь Артек, — вспоминал Владимир. — Пионерлагерь в период Великой Отечественной войны нам заменит и дом, и родителей. Из девушек самой старшей, около двадцати, была Нина Храброва их г. Нарвы, из ребят — я (15 лет). Хорошо помню большого шутника Адольфа Тонне из Вильянди, серьёзного парня с острова Сааремаа Виктора Кедккюла, вечно переполненного новыми интересными идеями Карла Хеллата из Тарту. А разве забудешь Колю Полли (тоже из Тарту), спокойного парня с явным талантом художника. Или Володю Николаева, виртуозного исполнителя русских народных танцев, как и дивную певунью Аду Салу из Нарвы. Или немногословного и собранного внутри Харри Лиидеманн из Хаапсалу, как и одарённого писательскими талантами Лайне Теесалу из Таллина. И ещё многих других, с кем, невзирая на разницу возраста, свяжет судьба крепкими узами дружбы. Нас, эстонских пионеров, по прибытию в "Артек" поселили в настоящий дворец: "Суук — Су", бывший правительственный санаторий, переданный детям...

В невиданном до сель великолепии разместили и первых эстонских ребят, приехавших перед самой войной на отдых. Владимир рассказывает, что в июне 1941-го в "Артеке" отдыхали дети 48 национальностей — всем хватало внимания и тепла.

Как вспоминал бывший пионер из Пярну и будущий военком Южно-Сахалинска, вторая летняя смена 1941 года была совсем не похожа на предыдущие. Впервые сюда приехали ребята из недавно влившихся в СССР стран и областей. Помимо посланцев упоминавшихся уже трёх республик Прибалтики, были дети из западных частей Украины, Белоруссии и Молдавии. Многие вообще не говорили по-русски. Чтобы избежать проблем в общении, с каждой группой приехал и сопровождающий — вожатый, которым был и переводчиком, и учителем русского. Как ни странно, но дети быстро освоились и совсем не производили впечатление запуганных "зверьков" — напротив, в "Артеке" всем понравилось!

Официальное открытие смены (общий праздник!) пришлось на 21 июня. Некоторые источники сообщают другое число, 22-е, когда уже всем всё было известно и праздник, понятно, заменили митингом. Но это не соответствует действительности: в воспоминаниях эстонского вожатого, не склонного к фантазиям, мы видим настоящее открытие смены. За считанные часы до войны. Но кто же здесь об этом мог даже подумать! Ласковое море, сказочный воздух, солнце, птицы (только бы ещё знать, что они там беспокойно щебечут на своём языке).

"Гвоздём" программы эстонцев, по словам Владимира Ааса, стала придуманная накануне эффектная конструкция из тел — такая большая пирамида. Достигнув совершенства, она вдруг бурно — весело обрушилась.

— Что вызвало неподдельное удивление и восторг зрителей, — отметил Володя.

Конечно, он не мог тогда знать, что их детская импровизация окажется провидческой. И через 50 лет действительно рухнет пирамида другая — великая и тоже многонациональная. Только всерьёз. Имя ей — государство СССР. Поначалу тоже случится восторг, особенно в Прибалтике. Постепенно приходит и тяжёлое отрезвление. Но не всегда и не ко всем.

Зато в том "Артеке" мы вместе уже навсегда.

22-го июня. Всё как обычно: туалет, зарядка, умывальник, душ. Построение — линейка. Вкусный завтрак. Волейбол на площадке, обед, после которого уже не наступит "тихий час" никогда.

Хотя ребята не ведали, что немецкие самолеты уже вовсю бомбят города, убивая и молодых, и старых.

22 июня 1941 года, после обеда, неожиданно отменили "тихий час". И всех ребят собрали вместе для важного сообщения.

— Гурий Григорьевич Ястребов, начальник пионерлагеря, очень интеллигентный и всегда спокойный высокий блондин, сообщил убийственную новость. Фашистская Германия неожиданно напала на Советский Союз. Началась война, — вспоминал Аас.

Гурий Ястребов, их начальник на период войны, по оставленным воспоминаниям будущего военкома островной столицы Владимира Ааса, успокаивал детей и подростков, для каждого находил нужные слова. И дети ему верили, что для паники нет причин, всё скоро закончится победой наших. Ну и дальше в таком духе. Кто же знал, что страшная война затянется на пять лет!

К концу 22 июня в лагерь шли уже полные тревог, а то и отчаяния, телеграммы: шокированные началом войны родители пробовали срочно вернуть детей. Крымским жителям, понятно, было проще увезти своих домой. Через сутки — вторые — третьи добрались до лагеря папы и мамы из Москвы, Ленинграда, других мест. Даже из Западной Украины умудрялись. Мобильными группами разъезжались по стране остальные, сопровождаемые старшими вожатыми. Но что делать ребятам из Кишинева (он падёт 16 июля)? Или той же Прибалтики? На подступах к Таллину уже вовсю свистели снаряды и лилась кровь.

Эстонцев, литовцев, латышей решили оставить в "Артеке". Дети понимали — случилось страшное. И очень переживали за пап и мам, оставшихся там, в горниле войны. Спокойная жизнь рухнула и здесь. Разве что для самых маленьких почти ничего не изменилось: катались на катере, военно-санитарные игры и патриотические песни у вечернего костра. Но на сердце у всех не спокойно.

"Маскировали здания, затемнили все окна, — читаем у Владимира Аас, — а старших, среди которых был и я, назначали на дежурство — связными между сторожами парка и штабом лагеря. Но главная наша задача была в дежурстве на высоком Пушкинском обрыве над морем. Нужно было сообщать в штаб о появлении вражеских самолётов, как и всём подозрительном.

О том, что это не игра, стало окончательно ясно после задержания шпиона. Настоящего!

Дело было так. Ночью мы заметили в горах прерывистый световой сигнал, сообщили о нём в штаб. "На огонёк" выдвинулись старшие и захватили вероятного диверсанта с поличным: он специальным фонарём что-то передавал немецкой подводной лодке, всплывшей на поверхность и притаившийся ночью в бескрайней глади моря".

Следили ребята и за тем, чтобы никто не проник с воды.

Но лагерь постепенно пустел: многих вывезли родители, не мало было и тех, кто отправился домой с вожатыми. И только пионеры из Литвы, Латвии и Эстонии, ещё были в полном неведении, что их ждёт впереди. Возвращаться было нельзя: всю Прибалтику немцы оккупировали за неполные три месяца.

Владимир много позже узнает, что в это самое время его маму уже бросили в подвал гестапо. "Добрые" люди быстро донесли новой власти, что у Юлии Михкелевны сын уехал отдыхать в Россию. Женщину начали пытать. Ломая кости, требовали, чтобы сообщила, где её Владимир и чем занимается в России. А она и сама знала только одно: поехал в пионерлагерь "Артек". Всё.

Фашистская оккупация пришла в Пярну так стремительно, что даже одной письменной весточки от сына она получить не успела. Считай, через несколько дней после отъезда случилась беда по имени война.

После нескольких недель истязаний покалеченную женщину отпустят из камеры пыток домой, поняв, что и правда ничего не знает о судьбе сына. Она же после гестапо ждала, пока срастётся перебитая кость на ноге. Затем, оклемавшись, устроилась работать на кухню лазарета местного концлагеря. И, повторю, под видом топлива, ночами перенесла в мешке домой сначала одного раненного красноармейца, затем и второго. Прятала на чердаке. Выходила. Маленькая дочь, как умела, тоже помогала в затяжной и рискованной операции.

В итоге и выходила, и помогла бежать к своим.

Все годы, что длилась Вторая мировая, мать пребывала в полном неведении, что с её сыном. И просто кротко помогала чужим, чувствуя — с сыном тоже порядок.

А спасённые два юных бойца морально помогали ей выстоять. Были той божьей гарантией, что и с её сыном — ничего плохого не случится.

"1 июля на экстренной линейке начальник лагеря Гурий Григорьевич Ястребов сообщил, что власти не бросят нас на произвол судьбы. И он пока будет заниматься эвакуацией — увозить детей подальше от фронта.

Вопреки артековским правилам, смену не закрыли — было не до церемоний. Флаг, правда, спустили, захватив как талисман в дорогу", — пишет Аас.

Потом автобусы доставят детей на железнодорожный вокзал Симферополя.

"Там долго ждали грузовиков с постельным бельем. Невиданное дело! — задержали отправление поезда — в военное время за это шли под трибунал (расстрел). Ради детей сделали исключение и никого не наказали. Когда, наконец, грузовики въехали на перрон, грузили прямо через окна вагонов. И ни один комплект казенного артековского белья за всю войну так и не пропал."

Читаем дальше. "Примерно 200 детей из западных регионов страны переехали из Крыма в подмосковный санаторий "Мцыри". Это в Фирсановке, имении бабушки великого Михаила Лермонтова, где он, говорят, и писал нетленку одноимённой поэмы.

Разгар лета, поднят флаг "Артека". По звукам горна все спешат на зарядку, совсем, как в мирное время на полуострове Крым. Правда, из соседнего леса в небо смотрят зенитки. А в поле, что тоже рядом, ходят в учебную атаку новобранцы. И ещё по ночам небо оживает в жутких всполохах взрывов и от мощных прожекторов. Будил нас, тревожа, и неприятный гул "Юнкерсов", летевших бомбить и саму Москву."

Красная Армия несла, наверное, самые страшные за всю историю потери. В имении же Фирсановки (Владимир Аас назовёт его замком) командование вынуждено разместить военный госпиталь: фронт всё ближе, ближе.

Гурий Григорьевич вновь соберёт всех для официального сообщения: правительство окончательно решило сохранить нынешний состав "Артека" до конца войны. А настоящая бойня была ещё далеко впереди. Самое удивительное, из кровавой мясорубки вокруг столицы детей решили во что бы то ни стало побыстрее убрать в безопасное место.

Им оказался неблизкий тыловой Сталинград. Точнее, другой санаторий близ него, на реке Дон, что около красивой Нижне — Чирской станицы. Никто же не мог предположить, что именно там через год начнётся одна из самых кровавых и судьбоносных битв.

Старенький пароход "Правда" шлёпал и шлёпал лопатками колёс по Волге — матушке реке. Вот и Горький, где ребят пересадили на другой пароход, "Урицкий" — многие курильщики со стажем, включая меня, десятилетиями уважали "Беломорканал" этой одноимённой фабрики Ленинграда. Причём, часто и не подозревая, что чекист Моисей Соломонович умер вовсе не от туберкулёза, вызванного нещадным курением , а был банально застрелен в расцвете сил ещё в 1918 году. И если "Урицкий" пересёкся с судьбой артековцев случайно по касательной (на реке), то Клара Цеткин, имя которой носила другая гигантская табачная фабрика — конкурент, — сама любила подымить, вставляя папироску в мундштук. А вспомнили мы её потому, что эта особа специально приезжала в "Артек". И не раз. Так что именно этой даме артековцы (и обитатели более скромных детских лагерей), обязаны почти казарменными распорядком и дисциплиной. Повторю, насаждённой с подачи Клары Цеткин сначала в "Артеке". Далее везде . На склоне лет эта заслуженная дама была, говорят, зловредной. Деятельная и не совсем молодая немка придумала сексуальную революцию в России, более напоминавшую сплошные оргии. И даже милый и поныне живучий день 8 марта — тоже её заслуга и бренд. Правда, всё это сочинила на пару с подругой и успешной соперницей в любви Розой (Розалией) Люксембург — последняя была почти на четверть века моложе Клары. Но это не принесло большого счастья — увы, её застрелили ещё в 1919-м.

Мне же доподлинно известно одно: что папиросы фабрики её имени заметно уступали в качестве — популярности бренду "Урицкий".

То есть, ушла в мир иной задолго до создания "Артека" в 24-25 годах. Так что прочие вольности — подвиги, вплоть до своей кончины в 1933-м году, товарищ Клара стоически совершала одна.

Отступления — воспоминая о жёстких дамах — революционерках чуть отвлекли от главного — ужасов той войны.

Войны, которая никуда не делась и лишь разрасталась метастазами на теле СССР. Но вместе с ней артековцев ждали новые приключения на большом и тернистом пути.

Так устроен этот мир, что всегда разные краски.

Володя же несколько лет с такими же, как он, детьми — подростками, колесил по России. Повторим: советские власти делали всё, чтобы уберечь пионеров от беды. Но детскому сердцу, конечно, так нужны были тепло, любовь родных и близких, отрезанных фронтами. Но увы, неисповедимы пути Господни.

Среди "кочевников поневоле" в основном были юные эстонцы, латыши (литовцев тогдашнее руководство республики умудрилось куда-то забрать). С прибалтийцами оказалось несколько ребят из Западной Украины и Белоруссии, Молдавии. В числе оставшихся в бессрочной военной смене, длившейся 1301 день, оказались и два жителя будущей Сахалинской области. Первый — герой этих заметок Владимир Аас. И сибирячка Надежда Кузнецова, которую отправят поправлять здоровье уже в вынужденный филиал "Артека", оказавшийся в Белокурихе. Надежда позже станет учительницей в Северо-Курильске и, пока будут силы, несколько раз навестит своего друга Владимира Аас в Южно-Сахалинске...

Выше я упоминал, что после окончания самой длинной смены "Артека", Владимир освобождал Прибалтику от немецких захватчиков и лесных "братьев". В этот период, вспоминает его вдова Зоя Георгиевна Аас, в Эстонии встретится и сдружится с Георгом Отсом, тоже фронтовиком (некоторое время руководил противотанковым взводом). Отс — будущая оперно-эстрадная звезда, главный баритон страны, народный любимец и народный артист СССР.

"Севастопольский вальс", "Хотят ли русские войны", "Услышь меня, хорошая", "Я люблю тебя, жизнь", "Подмосковные вечера", "Одинокая гармонь", "Снова туда, где море огней", "Устал я греться у чужого огня — ну где же сердце, что полюбит меня", — всё это и многое другое — Георгий Отс, ставший близким другом Владимира Ааса. Эти песни и сейчас живы — легко найти их в Сети и слушать, слушать можно бесконечно. Так хороши.

А вот самому исполнителю, к сожалению, судьба отмеряет не густо. Неповторимый Георг на земле задержался обидно мало. Ушёл в расцвете славы, в 1975-м году (ему было всего 55 лет).

Сказались военные стрессы?..

Владимир Аас догонит своего друга на небесах всего через два года, уйдя в вечный полёт тоже в расцвете сил, в 51 год. Эхо из детства былой войны настигнет.

Могила Владимира Ааса в Южно-Сахалинске чем-то неуловимо похожа на последнее пристанище его звёздного друга. Она недалеко от входа на старое кладбище с улицы Ленина Южно-Сахалинска. Гранитный памятник вдова привезла из его родной Эстонии.

Впрочем, до печальных минут расставания с земной жизнью ещё относительно не близко. После Великой Победы минут годы неведомая сила потянет военного комиссара Таллина Владимира Ааса с насиженного места обратно в Россию, с которой сроднили артековские годы войны. Или вне России уже не мог? Неожиданно для всех выбирает далёкий Южно-Сахалинск, заштатно — забубённый рабочий город тех лет. Где тоже займёт пост городского военного комиссара. Здесь, в Южном, встретит и любовь всей своей жизни — Зою. Родят наследника Андрэса, который, в свою очередь, даст жизнь Марте.

Пути Господни неисповедимы.

Впрочем, я опять сильно забежал вперёд.

"Мы расстались, когда Аас с товарищами артековцами плыл по Волге прочь от войны. "Новым домом назначили нам санаторий на Дону, около станицы Нижне-Черская", — напишет Владимир. Из-за войны здешний легендарный судоходный канал, соединяющий и поныне Волгу с Доном, ещё не построили. Он появится только после Победы, в 1952-м году.

"Добирались из волжского речного порта Сталинграда до станицы на автобусах, выделенных местные власти. Прохлаждаться на новом месте пионеры не стали, перво — наперво организовав Тимуровские отряды — для помощи семьям колхозников, оставшимся без кормильцев, ушедших на фронт. Девушки взялись нянчить детей, полоть грядки, ухаживать за скотом. А мы, парни, заготавливали дрова для семей фронтовиков, ремонтировали избы, сараи", — пишет Владимир. — Наступала страда, а в колхозе рук не хватало. Правление просило артековцев о посильной помощи в уборке урожая."

Помогать ребята согласились сразу. Создали четыре бригады, чтобы трудиться посменно. Колхозники убирали зерно имевшимся у них комбайном, а наша задача — обмолотить его и засыпать в мешки."

Во время страды всех охватывал неведомый ранее трудовой азарт — об отдыхе и пересменках забывали даже думать. Бросать женщин и стариков на поле никто из пионеров не хотел — держались до упора, пока усталость не валила с ног.

"Немного сна прямо здесь, на соломе — и опять за дело. Кормили тоже в поле. Настоящим борщом, густым, наваристым, искрящимся от жира и со жгучим красным перцем." Последняя деталь подростков не шибко радовала, но терпели. "Было уже не до вкусняшек лагерного повара."

Местные относились к артековцам, как к родным. Старались о тдавать им самое лучшее, вкусное. А полюбили ребята арбузы и виноград — этого добра в их южной стороне было много. На тепло и заботу взрослых отвечали, повторим, трудоднём. Иногда находили и силы скрасить жизнь самодеятельными концертами. "В колхозе был свой мощный хор мальчиков — юных казаков, с настоящей экипировкой довоенного кроя. На их фоне наши выступления тоже не меркли, всегда вызывали овацию. Здесь же, на стане, узнал о падении Таллина — русским мы, эстонцы и латыши, ещё владели не важно — газеты свободно читать пока не могли. Взрослые растолковывали."

Но со временем русский язык для многих станет вторым родным.

"Погода становилась по осеннему всё более изменчивой. "Часто стал падать мокрый снег. Но в летнем санатории совсем не оказалось печей отопления, мы стали было зябнуть, потом мёрзнуть." От плохой погоды не спасал уже и общий кров, сколько не набивайся в комнату — стужа крепчала. Возникла реальная опасность простуд.

"И тогда нас спешно перевезли в одну из больших школ Сталинграда (ныне это Волгоград). "Отвели четвёртый этаж, а на втором и третьем разместился Детский дом — сирот в городе становилось всё больше — война каждый день взымала кровавую дань на фронтах. Наши войска по-прежнему отступали или героически, из последних сил, на редких рубежах пытались держать оборону. А немец пёр и пёр".

Но Сталинград ещё был мирным (если не считать самолётов — разведчиков и отдельных бомбардировщиков, пытавшихся прорвать к городу.

"Классные комнаты переоснастили под жилые, используя вместо кроватей борцовские маты. Из спортзала получилась столовая, из коридора — помещение для физкультуры и прогулок. И хотя занятия в здешних школах давно начались, мы из-за организационных причин сильно отстали. Пришлось навёрстывать. Особенно большие трудности возникли из-за нехватки учебников и бумаги. Ходил с Виктором Пальмом в холодные зимние дни по окраинам Сталинграда — город тянулся на десятки километров вдоль одного берега Волги. Преодолевали в день километров по 30. Искали на свалках обрывки бумаги, старые учебники, канцелярские принадлежности. Просили и прохожих помочь, кто чем может и те старались подсобить. Иногда нас, уставших и обессиленных поисками, подбирали военные машины."

Многие проблемы удалось решить. "И теперь по нескольку часов в день со старшими пионервожатыми постигали тонкости русского языка (начинали с простых детских книжек с картинками). И потихоньку переходили на взрослую литературу. Упорство и труд всегда дают результаты: к весне читали и говорили уже вполне сносно.

Не забывали о математике, физике и других предметах."

На пороге стоял 1942 год.

Длинными тревожными вечерами вспоминали дом, родных.

Старались держаться, подбадривая и поддерживая друг друга. Но иногда ночью кто-то мог не удержаться от нахлынувшей тоски — кручины. И в наступившей тишине слышался порой чей-то тягостный вздох, а то и всхлип в подушку.

Война, чужбина — для 13-15 -летних были большим испытанием. Поэтому даже внешне "стальным" эстонским ребятам приходилось не просто справляться с общей и частной бедой.

В такие минуты рядом всегда оказывался руководитель лагеря Гурий Ястребов, своими интересными байками отвлекавший ребят от тоски по дому и близким. И просто грустных мыслей.

Летом 1942 года на берегу Волги начали строить плоты для эвакуации. Дети уже были размещены на них, как последовала команда освободить плоты для раненых. Из госпиталя, в котором работали артековцы, в срочном порядке надо было вывезти раненых. Все ребята помогали санитарам укладывать носилки с бойцами на плотах. Но не успели отойти от берега, как налетели фашистские юнкерсы и на глазах артековцев были потоплены все плоты.

Линия фронта летом 1942 года подошла к Сталинграду, и на машинах в глубокий тыл, в Алтайский край в поселок Белокуриха эвакуировали более двухсот детей. Только в январе 1945 года, когда гитлеровцев отбросили на запад, началось возвращение артековцев в родные места.

Война, в которой погибло несметное количество людей, подходила к концу. Владимира Аас, напомним, из "Артека" в Белокурихе призвали в Красную армию и отправили на трёхмесячные лётные курсы. Ребят старались сберечь, не посылать на фронт. Молодая кровь уже нужна была для умножения жизни. Аас налетал положенные часы, мечтая по настоящему покорять небо. Но получил приказ о переводе во вновь созданный Эстонский военный корпус. Ему было всего ничего — восемнадцать. А небо манило. Плакал... Но приказ есть приказ.

В 1945 году в лесах Прибалтики, повторю, было очень много так называемых лесных братьев. Тех , кого после оккупации Гитлер направил служить в свою армию. Они, после освобождения Прибалтики советскими войсками, прятались в лесах , боясь наказания. И периодически "мстили" простым людям за их мирную жизнь. В лесах прятались и не успевшие сбежать немцы, среди которых оказалось много снайперов. Поэтому Великая Отечественная для Ааса закончилась только в 1946 году: пришлось немало повоевать с теми, кто был в лесах, периодически совершая диверсионные вылазки. В одном из боёв Владимир был ранен, получил медаль "За отвагу". Благодаря Эстонскому военному корпусу Прибалтику полностью освободили от лесной нечисти.

— Я держу в руках медали военных лет и удостоверения к ним. Они бережно хранятся в нашей семье уже много лет. Эти медали принадлежат моему дедушке Аасу Владимиру Александровичу. С такой же любовью хранит моя бабушка и медали моего прадеда Кукина Георгия Аркадьевича. Их давно нет в живых, но память о них будет передаваться по наследству, как и их боевые награды, — проникновенно рассказывает Марта Аас, внучка Владимира Аас.

— О моем существовании дедушка не мог знать, так как родилась я спустя 28 лет после его смерти. Мне много о нем рассказывала моя бабушка. Отец мало его помнит, потому что ему не было и семи, когда дедушки не стало. У каждого участника Великой Отечественной Войны своя судьба, — продолжает она. — Судьба моего дедушки особенная. Артек, расположенный в Крыму, — крупнейший и наиболее известный пионерский лагерь Советского Союза. Для многих поколений советских школьников звучное имя "АРТЕК" было символом счастливого, ничем не омраченного детства. Немало славных страниц в истории этого главного

пионерского лагеря СССР, но есть период, о котором нельзя говорить без волнения — военный Артек. Годы Великой Отечественной были временем проверки стойкости не только взрослых, но и детей. Ребята, которые получили путевку в Артек в июне сорок первого года, не знали о том, что она станет самой длинной путевкой в их жизни.

В августе сорокового года небольшая Прибалтийская республика Эстония вошла в состав СССР. Мой дедушка, как лучший ученик города Пярну (что в переводе на русский "липа") был награжден путевкой в "Артек". Мама собрала его в дорогу, одела в самый лучший костюм и, стоя на перроне вокзала, плакала, просила никуда не ехать, так как чувствовала, что война не за горами и сына долго не увидит.

Уже 22 июня Артек был завален телеграммами со всех концов большой страны. Сердца родителей "разрывались" от горя, ведь они не знали, что будет с их ребенком. Небольшими группами в сопровождении работников лагеря по своим домам развозили артековцев. Детям Прибалтики, Украины, Молдавии, Белоруссии ехать было некуда. На родной земле гремели бои, их города были заняты фашистами. Так с началом войны дети Артека стали заложниками самой длинной смены в истории пионерлагеря.

6 июля 1941 года Артек в Крыму был закрыт и эвакуирован в Подмосковье, затем, осенью того же года, лагерь переехал на Волгу. Самой трудной была зима 1941 — 1942 года, которую дети провели в Сталинграде, который был прифронтовым. И лагерь жил по законам военного времени. Дети много помогали в госпиталях. Ухаживали за ранеными, писали под диктовку письма домой.

Маму дедушки, мою прабабушку, несколько раз увозило гестапо. Держали по несколько дней в подвале, пытали, потому что ее сын был в России. Прабабушка работала во время войны поваром в лазарете тамошнего концлагеря. И ей каким-то чудом удалось спасти от гибели двух русских, молодых ребят. Она прятала их на чердаке своего дома. Ей хотелось верить в то, что какая-нибудь женщина в далекой России так же поможет ее единственному сыну. После окончания войны военнопленные, которых спасла моя прабабушка, ходатайствовали перед правительством СССР о поощрении Аас Юлии за их спасение. В семье хранилась грамота Президиума Верховного Совета СССР за ее подвиг.

3 января 1945 года дедушку призвали в армию. Его посылают учиться в военное училище. Во время войны были такие курсы, где готовили в ускоренном режиме военные кадры. Учеба шла к концу, мой дедушка мечтал по настоящему о небе, как неожиданно получил приказ о переводе во вновь созданный Эстонский военный корпус. Ему было восемнадцать — мальчишка совсем. И небо манит. Плакал. Но приказ есть приказ.

В 1945 году в лесах Прибалтики было очень много "лесных братьев". Это те, кто после оккупации вступили в ряды гитлеровской армии. Так вот эти "лесные братья" после того, как советские войска освободили Прибалтику, прятались в лесах, стремясь уйти от наказания. Дедушку призвали бороться с ними. Поэтому Великая Отечественная для него закончилась только в 1946 году. Много пришлось повоевать с теми, кто прятался от советской власти. Был ранен, удостоен медали "За отвагу".

Благодаря Эстонскому военному корпусу Эстонию полностью освободили от фашистов и их помощников. С моим дедушкой в освобождении Эстонии участвовал знаменитый певец, народный артист СССР Георг Отс, они дружили.

Всю свою жизнь дедушка отдал служению Отечеству, был кадровым военным, подполковником. Был и десантником, а позже по состоянию здоровья стал военкомом трёх городов. Закончил свою военную карьеру в должности военного комиссара Южно-Сахалинска. У него была своя Родина-маленькая страна Эстония. А большой Родиной стала для него Россия, где он прожил все военное лихолетье и последние десять лет жизни. Смерть забрала его в возрасте 50 лет, так рано, потому что его сердце было израненным от пережитого в Великой Отечественной.

— Я держу в руках медали своего деда, — подытоживает Марта, сама в душе поэт и художник, — их много, и среди них Орден Отечественной войны, полученный уже в мирное время. И мысленно посылаю дедушке и всем ветеранам свои стихи:

Земной поклон вам, милые, родные,

Отдавшие себя за тишину,

Чтоб дети мира, дети всей земли

Не видели, не слышали войну!

А могила Владимира Аас — одна из самых ухоженных на старом погосте Южно-Сахалинска. Оказавшись случайно рядом, понимаешь: воистину, никто не забыт, ничто не забыто. Пока на земле остаются такие, как его внучка Марта.

Сергей Павлов.

Источник