Гора Крузенштерна

2 мая вместе с "Родником" выходим от Южной заставы на юг. "Ну и время выбрали", — говорят охотники, идущие нам навстречу. Сильный дождь, но я люблю дождь, и мне все нравится. За 10 лет я впервые в походе. В детстве облазили Тонино-Аниву, еще с Михеевым. На заставе, тогда действующей, меняли на сгущенку горячий солдатский хлеб. Помню эти места, здесь очень красиво. Моя цель — идти, наша цель — гора Крузенштерна и маяк Анива по верху. В итоге по объективным причинам не успеваем ни то, ни другое. Зато купаемся в море, варим гречку, смотрим на звезды и разводим костер. Этот поход — сигнал для меня, что лето будет.

В прошлом году по отдельности с Катей съездили на маяк Анива. Этот пункт уже не слишком интересен, для меня экскурсия на один раз. Место стало популярным, слишком много людей. В тот день я запомнила не маяк, а женщину, которая, надеюсь, случайно прямо передо мной наступила на яйцо чайки и раздавила его.

Гора Крузенштерна, кстати, вот она, когда мы до нее не дошли 3 мая,

— желанная гора. Пусть ее рост не слишком внушительный (653 метра), она — самая высокая точка на Тонино-Анивском полуострове, и подняться хочется.

Недавно познакомились с Максом. Макс прикольный, и у него есть лодка. Он соглашается подбросить нас до Слюды, это мыс, откуда начинается восхождение. 7 июня в 7 утра встречаемся с Максом и его лодкой на площади Победы.

До Новиково доезжаем за два часа. В ковше уже несколько лодок: засидевшиеся дома туроператоры везут на маяк уставших от самоизоляции туристов. Чайки — какие-то презрительно, какие-то равнодушно — провожают их взглядом: "Понаехали".

Мы выходим через 20 минут по своему маршруту. Погода пасмурная, а на море штиль, как и предсказывал один синоптик-любитель еще неделю назад. Но за туманом не видно даже округлых вершин маленьких сопок, не то что нашу гору.

Народ в лодке переживает за вид, мне все нравится. Море пахнет морем.

Недалеко от берега ныряют сивучи. Они как будто играют в дельфинов: выпрыгивают из воды и машут ластами очень забавно. Визжим от восторга, и одна девчонка говорит, что сивучи считают эти вопли настоящим человеческим языком. Правда — другими звуками сопровождать их появление невозможно. Потому что они классные.

Примерно через час подходим к Слюде. Место для высадки очень удобное. Погода налаживается, солнце. Пора подниматься. Спорим с Катей, где месяц назад видели канат. В итоге оказывается, что его кто-то обрезал (зачем?), ползем наверх по осыпи. Наверху, как обычно, теряем дорогу. Это уже даже не смешно. "Ксюша, давай ищи". Ксюша никогда ничего не находит, всё находится само. "Падаем" в распадок, переходим ручей — и вот дорога, которая на карте называется Тракторная. Раньше наверху стояла военная часть, сейчас пограничный пост. Дорога ведет прямо к вершине по хребту и занимает два с половиной часа. Вокруг очень красиво. Заросшие бамбуком холмы, как выцветшие плюшевые мишки. После горы Павловича море с обеих сторон. Что тебе еще нужно? Цветут цветы моих любимых цветов, солнце прошлось по коже, почти нет ветра. Лето.

Я стараюсь не бывать в городе всегда, когда это удается. И никогда не пишу об этом на "Сах.коме". Но сегодня (кажется, уже вчера) я не могу удержаться, потому что то, что я увидела на горе Крузенштерна, меня очень поразило, хотя я привыкла к свалкам, а 20 лет назад в этих местах помню те же ржавые бочки. Время беспощадно, говорит БГ, это правда, но сколько же нужно времени, чтобы весь этот страшный хлам исчез из этого прекрасного места навсегда. Он может только самоликвидироваться, ведь уже десятки лет никому нет дела до всего этого убожества.

Конечная точка нашего пути, понятно, гора Крузенштерна. Мы знаем, что там постоянно кто-то дежурит, это пост с локатором, дизельным генератором и другим оборудованием. Важный пункт для защиты наших границ от всяких врагов. О серьезности этого места говорят сразу два шлагбаума: один зеленый, а другой, метров через 50, в виде ржавого каната. Самая мелкая из нас случайно задела первый, зеленый, и он развалился на две части. Так защита наших границ ослабела сразу на 50%.

Парень и шестеро девчонок с рюкзаками и трекинговыми палками внимание дежурного не привлекли. Тем более что до нас там побывал примерно десяток мотоциклистов-экстремалов, ярких и красивых. Мы спокойно поднимаемся, я почти сразу ухожу. Вокруг все завалено металлоломом. Кто идет в гору за видом — вам не сюда. Крузенштерн вообще был бы в шоке.

Я с уважением отношусь к российской армии и флоту, пограничной службе. Я понимаю (наверное) все тяготы работы вот здесь, в одиночестве, среди жуткого гудения и останков боевых машин. Но я не понимаю, как можно так относиться к месту, которое ты оберегаешь. Никто и никогда не сделал для этой горы ничего хорошего. В любом другом, более доступном, месте ты (я) хотя бы соберешь бутылки и пакеты. Здесь такого мусора нет, ведь тот, кто идет и доходит сюда, привык все забирать с собой. Бочки, кузова, развалины зданий и сооружений обычному туристу не забрать, поэтому гора загажена. В одном из распадков вижу гигантскую рыжую полосу: это сброшенные вниз бочки из-под топлива.

В метрах 500 жду группу. Если не оборачиваться, всего этого не видно. Развязываю шнурки и снимаю ботинки. Разбавляю чай из термоса водой из ручья. Бросаю внезапно появившейся рядом вороне булочку с изюмом. Кажется, она летела за мной весь поход. Понятно, зачем: чтобы я поймала ее и научила говорить. Но еще не пора.

Рядом жужжит шмель. Шмель относится к свалке философски: он ничего не может изменить. А вот ворона, если бы, конечно, она умела говорить, ответила, если бы ее спросили:

— А долетит сюда дрон Лимаренко?

— Никогда.

Источник