Капитан МРС Дмитрий Ингачёв: есть такая болезнь под названием море

— Не укачивает?

— Ну, немного.

— А вы смотрите на линию горизонта, помогает.

Да, но где эта линия? Море сливается с небом, образуя серое пространство, ясной погоды нет. А гул и рев на капитанском мостике совсем не располагает к беседе. Зато располагает к размышлениям. После того, как мы побывали на рыболовном сейнере американской постройки, понятно, что на МРСке жизнь не сахар.

Эта история продолжает тему осенней большой рыбалки на Итурупе через людей, которые трудятся на промысле.

Капитан малого рыболовного сейнера Дмитрий Ингачёв — человек, влюбленный в Курилы.

— Вон, на сопке, мой дом виден, — показывает он. — А вся жизнь проходит в этом заливе, который перед глазами.

С 1994-го работает старшим механиком и капитаном на промысловых участках компании "Курильский рыбак", закончил невельскую мореходку.

Ставной невод — это ловушка в море. Рассказывать, как он работает, здесь совсем не хочется. Традиционный промысел дедовским методом. Кунгас набрали — и на берег.

Сейчас рыба идет нормально, проверять можно хоть каждый час. В день приходится тянуть сети, порой, по 20 раз.

МРС-80 — легенда промысловиков, потому что "наши еще делали", уточняет капитан. Сейчас его отремонтировали, усовершенствовали.

— Раньше сидели там, наверху, в тулупе. Хоть в дождь, хоть в снег.

Спрашиваю, надежный ли это транспорт, или просто других нет?

— Конечно, надежный, — соглашается, — Советский Союз! Лучше не бывает.

В ответ на риторический вопрос, тяжел ли труд рыбака, улыбается.

— Это называется, пока молодой — оставляешь здесь свое здоровье, а потом на заработанные всю жизнь лечишься.

Мы говорим о жизни на Курилах, о профессии, о море, о том, что "мое поколение потихоньку вымирает и приходит новая смена". Капитан вспоминает своих сокурсников — кого-то уж нет в живых, кто-то утонул, а кто и банально спился, снимая "напряженку", когда не было работы. Как много было всего, потерь и обретений, жили-спешили.

Вообще труд рыбака, рассуждает он, должен хорошо оплачиваться. В Канаде, в Америке рыбак, если выходит в море, знает, сколько заработает, а на российских предприятиях часто главенствует принцип "сколько папа даст".

— Но это так, философия, — капитан смотрит на водную гладь, словно разговаривает сам с собой. — При Советском Союзе рыбак за одну путину мог себе "Жигуль" купить, были времена.

— А вы в море работаете, потому что без него жить не можете? Или от безысходности? — задаю вопрос.

— Море… Если в него попал, то всё, сразу безысходность. Да нет, это все лирика. Просто, живя на Курилах, не работать в море было бы странным. Где же еще? Дети и внуки уже есть, поэтому надо пахать.

Время — субстанция странная и неизбежная. Как бы оно не тянулось и не мчалось стремглав, регулярно приходится становиться на год старше. Дмитрию Ингачёву 52 года, и жизнь его, похоже, бьет ключом. Недавно у нашего моряка родился малыш, сейчас ему всего два с половиной месяца.

— Море — это болезнь. По зиме уже червяк точит: в море пора. Если в прошлом году не ходил, когда разнорыбица была, то обидно — как так, пацаны пошли, а я нет… Вон, смотрите, "Арго" по курсу. Как красиво идет, — сворачивает разговор капитан и дает понять, что пора на палубу. Там оживление, подходим к ловушке, надо работать.

Рыбу в кунгас пока не переливают, пришло сообщение подождать полчаса, на приемку рыбы на заводе есть очередь, чтобы продукция поступила на переработку свежей.

И это хорошо, есть время познакомиться с рыбаками. Небо понемногу проясняется, и жить становится веселее.

Команда состоит из восьми человек (капитан, тралмастер, старший механик и матросы-рыбаки), это стандарт, люди постоянные в течение путины. Если состав экипажа будет меняться, то новичков придется каждый раз заново учить. А так каждый свое место знает, работают слаженно.

Поговорить удалось далеко не со всеми, людям некогда, да и не каждый готов о себе рассказывать. А еще в свободные минуты мужчины сразу достают телефоны, благо, связь есть.

Красивая заповедь "с любимыми не расставайтесь" — не более чем поэтическое преувеличение, в корне неверное. Как ни парадоксально, но любить своих близких — значит отпускать их на все четыре стороны. И жить ожиданием встречи.

Парень в тельняшке — Женя Иргит, по национальности нивх (настоящий, родители нивхи), живет в Южно-Сахалинске, на путину приехал впервые.

Вот странно, в городе "с коренным малочисленным" сахалинцем о житье-бытье так запросто поговорить вряд ли удастся, а здесь… пожалуйста.

В городе работает водителем-экспедитором, 36 лет, семейный, трое сыновей. Родился в Нефтегорске, после землетрясения жил в Охе, потом в Москальво, женился. А сюда приехал — с другой женщиной жить стал.

Сейчас живет в рыбацком общежитии.

— Женя, условия в общежитии нормальные?

— Да какие там нормальные, по 8 человек в комнате. У нас, конечно, поменьше, а вообще по восемь. Я сначала к рыбообработчикам жить попал, но не смог. Куда там, только лег спать, "ночники" пришли, гудят.

— Работа тяжелая?

— Знаете, самое тяжелое — это ожидание. Остальное нет. Там постояли, здесь постояли, вот это тяжело. Ну и выходных нет, выходной — это шторм.

— А почему на родине, на севере, не хотите работать на рыбе? У вас же это в крови…

— Я вас умоляю. Ну нивх и нивх, и что? К тому же, там такого заработка нет, рыба-то есть, но на севере москвичи рулят, людям не платят. Наши (нивхи) никто там не работает, по году попробовали и бросили. Потому что заработка нет. Я хотел когда-то заняться рыбалкой, у тетки был свой стан на западном побережье в Амурском лимане, хотел попробовать переоформить на себя, когда она умерла. Вроде суета началась, а потом москвичи подъехали, не захотел участвовать в этих разборках. Вот на путину сюда в первый раз приехал, и мне нравится.

— А где вообще нивхи работают?

— Да где угодно. Хотите спросить, занимаются ли нивхи оленеводством? А где им заниматься? В Ногликах, допустим, есть возможность, но то там не нивхи этим занимаются, а орочи.

— Язык родной хоть чуть-чуть знаете?

— Нет. Мама немного знает (живет в Охе). Мы же обрусевшие, среди русских живем. В Нефтегорске вообще нивхов кроме нас не было. На Сабо две семьи было, а остальные русские. В основном нивхи живут в Некрасовке и Москальво, ну и в мелких поселках по западному побережью.

— А чем вам хотелось бы заниматься, так, чтобы с душой?

— Есть мысль поехать учиться на судомеханика в невельскую мореходку, здесь если есть специальность, то заработок больше. Ну и все-таки море — то море. Если возьмут, то приеду сюда и на следующий год, путина уже с мая начинается. И так пять месяцев в море.

— Сахком читаете?

— Конечно, каждый день. Жена с утра мне уже новости курильские сбрасывает, оттуда все и узнаем. Всем, кто меня знает, привет!

Пока мы беседуем, член команды, тоже Женя (курильчанин), доброжелательный и легкий в общении парень (потому что море проглатывает все печали и дурные мысли), угощает чашкой вкусного кофе и горстью шоколадных конфет.

Уединенный уголок на корме нашел (каким-то образом) рыбак Муслим. Второй год он приезжает сюда на заработки из Грозного. Несмотря на молодой возраст (24 года), отец троих детей. Он рассказал, что восхищен красотой Курил, но остаться здесь жить — дороговато.

— Здесь хлеб 50 рублей стоит, у нас 15, — говорит Муслим. — А с другой стороны, есть северный коэффициент и возможность заработать трудовой стаж.

Он рассказал, что учился на сотрудника МЧС и хотел бы остаться поработать по этой специальности. Кстати, его брат тоже недавно приехал на Курилы — служить по контракту, так что в Грозном о благодатной земле курильской знают хорошо.

Рыбак Дмитрий, приехавший из Алтайского края, живет на Курилах уже несколько раз по полгода. Была мысль, говорит, здесь осесть, заняться предпринимательством и, как у себя дома, разводить скот. Там он покупал комбикорм по 120-140 рублей за мешок, здесь увидел, что он стоит 1,5 тысячи, в десять раз больше. Словом, идея оказалась нереальной. Поэтому и ценник на свежее мясо на острове высокий. А вообще здесь все зависит от моря. Рыбаки рыбу не поймали — продавцы в магазинах ценники задирают. Дмитрий посоветовал, где на Итурупе можно купить свежее молоко и яйца. И, несмотря на суровость Курил, по его словам, сюда хочется возвращаться снова и снова. Такая вот загадка.

Курилы — рыбный край, почти в каждой семье здесь есть рыбаки. Хотя рыбак по сути своей в последние годы изменился, большая часть населения — это те, кто приехал на путину и остался, так называемый "долгий турист". Пожил — заработал, уехал — потратил.

Мы плавно перешли к теме туризма. Спрашиваю у настоящего курильчанина Дмитрия Ингачёва, есть ли сегодня на Итурупе, что показать гостям?

— Сейчас, конечно, да, — рассказывает капитан, — помню, в детстве мы с мальчишками болтались на остановке, ни дворов нормальных, дорога грунтовка. Сейчас асфальт, дорожки. Зимой на снегоходе по сопкам катаюсь, да и на рыбалочку…

Время возвращаться. Улов рыбаки сдают на рыбоперерабатывающие комплексы "Ясный" и "Рейдово". Еще немного, и их трудовые будни останутся позади, разъедутся по домам, правда, когда точно, никто не знает. Надеются на рыбацкую удачу, что рыба еще "стрельнет" и даст хорошо заработать. Лососевая путина продлится до конца ноября, учитывая, что предприятие ведет закладку кеты на рыбоводных заводах, которая разрешена по 30 ноября.

Мы прощаемся с командой, в жизнь которой посчастливилось хоть ненадолго вписаться. Рыбаки снова отчаливают и теряют интерес к происходящему на берегу. Один лишь наш земляк, в тельняшке, издалека машет рукой. Рыбацкой удачи тебе, Женька. Пусть его величество море до конца путины будет ко всем благосклонным.

Источник