Семен Трескунов: главное, чему должен научиться подросток, — делать выбор

— Всерьез нет, но я всегда что-то снимал для "Инстаграма". В детстве очень увлекался научной фантастикой, Стругацкими, перечитал всего Беляева, Гарри Гаррисона и Бредбери. И у меня была мечта — снять короткометражный фильм по фрагменту из "Пикника на обочине". Я был уверен, что тем самым отомщу Тарковскому за то, что он так испоганил это чудесное произведение. То есть я очень люблю Тарковского, но книга Стругацких по-моему написана совсем о другом.

— Да нет, у меня больше нет этой мечты, теперь в моих мечтах последний роман Стругацких "Град обреченный". Я его с завидной регулярностью перечитываю и с каждым разом у меня все больше вопросов, каждый раз открываю в нем какой-то новый уровень. Понимаю, что я еще слишком молод, чтобы взяться за такой материал, но когда-нибудь время придет, и этот проект в моей голове созреет. Я просто запустил механизм пораньше.

— Да, поступал, но не поступил. Поступал в режиссерскую мастерскую к Александру и Владимиру Коттам. С Владимиром мы уже были знакомы — я снимался в его фильме "На дне", играл Луку, тогда мне было 14. На поступлении я удачно, как мне казалось, прошел первый творческий тур, но срезался на втором. Там нужно было написать какой-либо литературный труд — сценарий, зарисовку, эссе — а темы были какие-то слишком общие: "скука", "сопротивление", "борьба". Увидев слово "скука", я остро почувствовал, что мне уже скучно в этом вузе, разозлился и придумал рассказ про молодого парня, которому все было скучно, он с детства очень хотел что-то почувствовать, но не мог, и однажды решил покончить с собой. И вот попал он в небесную канцелярию, а там, оказывается, всех распределяют в зависимости от твоей земной профпригодности — анализируют тебя и решают, куда отправить в зависимости от того, какие у тебя были амбиции и интересы. И наш герой становится первым человеком, которого никуда не могут определить, потому что ему от всего скучно. Вот такая история. Но Котты не оценили юмора…

— Может, я не совсем правильно понял задание, решил, что можно прикольнуться, показать, что у меня есть юмор, что не зря я с детства любил Квентина Тарантино и Гая Ричи. Но они мне сказали, что их курс — про авторское кино. Я так и не понял, что они имели в виду. Наверное, мне надо было быть с жанром поскромнее.

— Ну я ребенок жанровой эпохи, мне жутко нравится это все, и мне бы хотелось с этим работать,

— Да, конечно. Самое яркое воспоминание из детства, связанное с кино, — это, наверное, "Карты, деньги, два ствола". Папа очень любил этот фильм, и вот я в свои 10 лет как-то выждал момент, когда никого не было дома, точно все рассчитал, чтобы меня не запалили, и посмотрел. Смотрел и думал: "Наверное, это что-то очень плохое, но очень крутое". Я был довольно застенчивым парнем, но ближе к подростковому возрасту понял: "Ок, я такой угловатый гик, но в этом тоже есть прикол и это можно использовать". А потом вышел сериал "Рик и Морти", и все вопросы отпали сами по себе.

— Лет с 13 и по сей день мы с друзьями пишем рэп. Сейчас мы мало времени уделяем релизам, пишем просто для себя, это такое хобби. Но это дает мне какой-то внутренний ритм, а в таком большом городе, как Москва, очень важно иметь свой ритм. Часто, когда я иду по Москве, я прямо чувствую, что меня накрывает — происходит что-то вроде панической атаки. Только то, что я испытываю — это скорее тоска, чем страх.

— Да, паническая тоска, точно! Это новый тренд XXI века. Когда я не поступил во ВГИК, эта паническая тоска как-то особенно сгустилась, я оказался в каком-то вакууме, с кучей собственных заморочек, к которым, как оказалось, я совершенно не готов.

— Я до 18 лет был тепличным растением. Когда я "сверяю часы" с друзьями, то мне кажется, что они явно раньше были ко всему готовы, и я постоянно запариваюсь, потому что все, что со мной происходит, — это совершенно новый и всегда неожиданный опыт.

— Да, решил, что раз я уже выбрал свой путь — кино, то его и буду придерживаться. Хотя мне бы очень хотелось быть чьим-то учеником. Потому что когда у тебя есть Мастер, то он передает тебе определенную культуру. Как Александр Сокуров вложил свою культуру в Кантемира Балагова и других учеников. Кантемир — очень мощный культурный феномен, но вряд ли он бы стал таким без Сокурова.

— Что они обрекают себя на страшный риск. Я сам не понимал, насколько мой выбор опасен и разрушителен, пока не столкнулся с его последствиями. Помню, что лет в 15 у меня был период, когда закончились съемки — впервые за 4 года я на 7 месяцев остался без работы. Я был в ужасе, был уверен, что это крах моей карьеры, мог уйти после 9 класса из школы и наделать множество глупостей. К счастью, началось производство "Хорошего мальчика" и это меня спасло.

— Думаю, не стоит обесценивать значимость этого опыта. Ведь если ты чего-то действительно хочешь, то сложности на этом пути не должны тебя разочаровывать. Важно просто выработать в себе гибкость и механизмы защиты. Мне в этом смысле очень помог папа — он очень правильно меня корректировал, не вмешиваясь в мое устройство, не донимая меня всякими глупостями, которые взращивали бы во мне дополнительные комплексы. Типа почему я до сих пор с девчонками не общаюсь, хотя пора бы уже…

— Это была реклама МТС, мне было лет 10-11. Была такая история. Какое-то время я воспитывался бабушкой и она очень меня любила, у нее стояла библиотека, которая состояла из медицинских справочников и научно-фантастической литературы — Беляева, Уэллса, Лемма и др. Все это были сложные взрослые книжки, а Беляев мне прямо зашел — "Человек-амфибия". И я тоже решил, что стану писателем. Помню, хотел написать научно-фантастическую повесть, чтобы ее в школах проходили. И сел писать, составил себе план, главный герой должен был быть карточным шулером, который использует хитрую технологию обыгрыша. В общем, я вошел в раж, и тут мамин компьютер сгорел. То есть когда уже чистая графомания началась, бог меня вежливо попросил не мешать ему наслаждаться его делами. Я расстроился, у меня началась детская депрессия, я лежал и думал, что если я вот так еще час полежу, то мама поймет, что надо было тогда поставить компьютер на зарядку и он бы тогда не сгорел. Но мама поступила по-другому — она повела нас с братом на кастинг "ИКЕИ". Было лето, родители летом любили нас брить под ноль, а у меня еще в тот момент как-то странно дефективно развивались зубы и я вообще не мог смотреть на себя в зеркало. Помню, я встаю перед камерой, показываю какую то табличку, и тут режиссер говорит — пой песню! Блиин, какую песню? Я не умею петь песни. Я что-то спел и даже что-то станцевал, но видел по их глазам, что все это их не убеждает, и тогда я им предложил свой коронный номер — почитать стихи. Читал: "Погиб поэт, невольник чести". Они, наконец, посмеялись. И не утвердили меня. Моего брата тоже не утвердили. Зато на втором кастинге брата взяли, а меня нет. И тогда я в пучине своей детской ревности врубил робота и сказал: "Мама, води меня на кастинги каждый день, на все подряд". В результате меня взяли в рекламу МТС.

— Это был фильм Всеволода Бенигсона "Аварийное состояние". Всеволод — прекрасный автор, написал несколько крутых постмодернистских романов, а "Аварийное состояние" — сборник его рассказов про несколько семей, которых связывает только одно обстоятельство — разваливающийся дом где-то посреди России, и все они находятся внутри какой-то собственной драмы. Меня утвердили в одну из новелл, это была очень страшная история и я вообще не понимаю, как мама отпустила меня туда сниматься. Наверное, подумала, что я умный, поэтому ничего не пойму. Сюжет был такой: муж, жена и двое детей, один из которых родился с врожденным уродством, и они, скрепя сердце, отправили его в детдом, но потом второй сын погиб в автокатастрофе, и родители, пытаясь справиться с горем, забрали младшего из детдома и пытаются найти с ним какой-то контакт. Очень страшный сюжет. Когда я пришел на пробы, Всеволод посмотрел на меня и спросил: "А ты знаешь, кто такой дублер?". Я довольно дерзко ответил: "Знаю, но дублером быть не хочу". Его это, видимо, впечатлило, он мне дал роль, но сказал, что лица моего почти не будет видно, и тогда я получил важный урок, что пластика актера в разы важнее, чем лицо. Мне было 10 лет, а играл я 6-летнего и я должен был понять, как двигаются дети младше. Я стал ходить на площадку во дворе и наблюдать за детьми разных возрастов. Наверное, это странно выглядело. Я вообще, наверное, был немного странным в то время. У какого-то психолога в "Фейсбуке" я читал, как детям объяснить, что такое депрессия. Если бы мне кто-нибудь вовремя так объяснил, как отличить, когда грустно, а когда депрессия, а если все-таки депрессия, то вот что надо сделать, — я бы, наверное, сейчас и не снимался, а пошел бы в чиновники или просто жил красиво, и мне было бы на все наплевать. Но меня не научили.

— Мой первый фильм — работка необязательная, но тем не менее очень дорогая для меня. Это история о том, что нет никакой разницы между двумя людьми — ни в возрасте, ни в социальном статусе, ни в чем вообще, если оба они нуждаются в помощи. С раннего детства во мне внутри росла эмпатия, и мне казалось, что если кому-то плохо, то надо просто подойти и обнять этого человека. Я чувствовал, что этому человеку нужно, чтобы его обняли. Но на эти мысли тут же накладывались какие-то ограничения. Это не принято. Поэтому я не шел и не обнимал.

— В плане каких-то ограничений — да, но, наверное, не больше, чем все. Но я был очень серьезный и все принимал на веру. Поэтому надо мной любили подшутить. Тот же Володя Котт на репетициях давал мне понять, что я взрослый артист, а потом: "Семен, какой-то ты весь белый и пушистый. Ты не беспризорник. Я же говорил, другого мальчика надо взять". И уходил, не дожидаясь моей реакции. Это был его метод доведения меня до нужного состояния, он так шутил, но я ему абсолютно верил. И очень обижался. Сейчас я стал старше и сам люблю шутки на грани фола. Они самые смешные.

— Скорее, как к игре. В игре, что бы ты ни придумал, ты все равно не будешь неудачником — для себя самого. Тебе надо убить сто зомби, а ты убил 61, ты все равно красавчик. Потому что в прошлый раз ты убил всего 54. Это заметный прогресс. В игре ты всегда занимаешь место, которое только ты можешь занимать. Я, например, всегда плохо играл в футбол, поэтому всегда был вратарем. Не умеешь пинать мяч — лови его. Иди от обратного.

— Знаешь, я жутко переживал в детстве, что я очень обычный. Кто-то — крутой спортсмен, кто-то — крутой политик, который меняет мир. А ты родился в Коптево, полдетства прожил в Западном Дегунино, учился в самой обычной школе, из всех секций ходил только на плавание, потому что из-за врожденной дисплазии суставов ни к какому спорту не был допущен. В музыкальную школу тебя не отдали — подумали, что там тебе будет скучно. Я смотрел на одноклассников и думал, что проблема во мне. На самом деле нет никакой проблемы. Этому и нужно учить детей с самого детства. Родители позволили мне развиваться так, как я должен развиться, со всем набором ошибок, триумфов, которые были и, надеюсь, еще будут. Знаешь, о чем меня обычно спрашивают подростки на встречах со зрителями? "Как стать знаменитым?" и "Сколько ты зарабатываешь?" У огромного количества людей интерес ограничивается только этим. К сожалению.

— Да, уже год живу один. Много переживаний было связано с этим. Я даже ходил к психологу, и он мне объяснил, что семья — это замкнутое общество, такой механизм, построенный по принципу шестеренок. И как только одна из шестеренок обретает самосознание, то первый вопрос, который она себе задает: почему я кручусь в одну сторону со всеми? Может быть, я могу и в другую? И как только она пробует крутиться в другую, всем становится неудобно, и от этого возникает чувство вины. Я чувствую себя виноватым даже тогда, когда поступил правильно.

— Знаю и еще знаю, что молодость сама по себе прекрасна. Но и в ней всегда есть ощущение, что здесь зря проходит твое время. И тогда глобальная претензия возникает уже просто к воздуху. Но сейчас во мне куча энергии, я могу ее тратить во всех направлениях. Я могу быть режиссером, могу снимать, могу ошибаться.

— Тем, что я теперь дружу с режиссером Оксаной Карас и готов ввязаться с ней в любую авантюру. Оксана отлично понимает, что ей нужно, она утвердила меня с первого взгляда и мы сразу подружились. "Хороший мальчик" — классный фильм, пылкий, смешной. Правда в первом варианте монтажа он был намного более хулиганским, но продюсеры вынудили Оксану перемонтировать историю, чтобы сделать фильм более зрительским. Так вылетела сцена нашего страстного поцелуя с Иевой Андревайте, которая в фильме играет мою учительницу.

— Да вся эта забота только во вред, это гиперопека, которая лишает подростка выбора. А главное, чему подросток должен научиться — это делать выбор.

— Я мог бы сейчас назвать Пола Томаса Андерсона — его "Магнолия" ведь тоже история взросления. Принято считать, что это мрачный фильм, но я в свои 15 после него подпрыгнул и полетел, потому что в нем очень много любви. Но я назову мультфильмы Хаяо Миядзаки. Они очень многое объясняют про жизнь. Вот, например, "Принцесса Мононоке". Это вроде бы сказка для детей про заколдованного принца, но в ней есть сцена, когда принц лежит с наложенным проклятием, а эта дикая девочка из джунглей пережевывает куски мяса и кладет ему в рот, потому что он сам не может жевать. И это очень многое объясняет про отношение мужчины и женщины.

— Недавно понял, что те принципы, которых я придерживаюсь в работе, будут сильно мешать мне в личной жизни. Я пропустил момент, когда мальчик лет в 13-17 со своих внутренних головняков переключает внимание на девочек. Я был очень плотно занят работой, мог вообще не отдыхать. У меня было много планов, амбиций. Меня энергия разрывала изнутри. Я что-то из этого реализовал, и счастлив, что так произошло. Поэтому сейчас на первое место я ставлю самореализацию.

Источник