"Северный ветер": у нас внутри есть хрустальный колокольчик

Это Гоголь, это Булгаков, русская сказка и Бредбери, абсолютно европейское кино в оболочке, понятной на всех языках, понятной без слов, но при одном условии — если ты когда-нибудь ждал.

Вынужденный матриархат, цирк с конями, видеоспектакль, Тайная Вечеря под присмотром ничьего оленя, медвежьей головы и огромных пуделей. С шумом ветра, усиливающимся с каждым Новым годом, в котором из перемен только новое платье Маргариты и качающаяся на веревке вместо люстры как живая (качается же!) Фаина.

Любовь до гроба и после гроба, ненависть и любовь, любовь удушающая и чтобы дышать. И вкус есть, и запах, и звук. И цвет невероятный. Шикарный северный цвет.

"Северный ветер" пару недель в прокате, но где-то не у нас. И тут вдруг, абсолютно случайно, после внеплановых, как всё самое нужное, пятничных купаний в ледяной воде — в расписании на Сахалине. Первый показ собрал столько зрителей, что расстояние между ними не нужно было контролировать, то есть на большой зал "Октября", может быть, человек 20. В общем кайф.

Снег идет больше двух часов и дольше тридцати лет, но все равно не способен всё это засыпать. Злой человек — твой человек? Злой человек?

Ты никогда не дождешься звонка. Тот, кого ты ждёшь, всматриваясь в заледеневшее стекло, за всеми, кажется, важными и нелепыми делами, натянутой, как унисекс-пиджак, веселостью, функцией быть матерью, желанием пить шампанское и не стареть, никогда не придет.

И самолёт, который ты подарил, не сможет никуда улететь, потому что уже не с кем и незачем. Бутылку сухого вина обопри об пол, чтобы проще было открыть.

Но стоп — здесь все-таки матриархат, что бы это ни значило, и поэтому "сильнее смерти — новая жизнь. Чтобы дождаться тебя уже здесь"... И самолёт все-таки взлетает и улетает (это разные вещи), а новая жизнь замирает, чтобы дать тебе хоть секунду на её ощущение.

"Со временем почти всех забывают". Но не всех. Когда ты любишь человека, а человек — твой, не злой, а просто ЧЕЛОВЕК — поступает малодушно или жестоко, ты не говоришь: я больше не люблю тебя. Ты говоришь: я страдаю, но я люблю тебя.

В этом фильме столько любви, сколько снега, когда зима, когда северный ветер прямо в лицо. И лучшее средство от него, оказывается, не роман Даниэля Глаттауэра. Хотя это сразу было понятно.

Как и то, что Литвинова — гений, Рамазанова — гений. И что Эрнст, увы, нет. Природа, суть, этот северный цвет — или есть, или не надо.

Источник