Одолжи денег товарищу и получи реальный срок: история про военных и правосудие на Сахалине

Это история про то, как можно одолжить сослуживцу денег, время от времени напоминать ему, чтобы вернул их, и получить три года колонии-поселения за вымогательство в крупном размере под угрозой применения насилия. Про то, как работает 318-й военный следственный отдел Следственного комитета России и Южно-Сахалинский гарнизонный военный суд. И про то, как один человек может переломить систему, десятилетия не дававшую сбоев. Впервые за всю историю существования Южно-Сахалинского гарнизонного военного суда его приговор был отменен в Хабаровске. Этого добился сахалинец Егор Конюхов, дважды признанный лучшим следователем России. С марта этого года он уже не работает в ВСО, занимается частной практикой. Сах.ком публикует эту историю со всеми подробностями с его слов. Запись разговора и подтверждающие документы имеются в редакции.

Через месяц после того, как Конюхов уволился из ВСО, с просьбой о юридической консультации к нему обратился контрактник, которого подозревали в вымогательстве. Он рассказал, что происходит.

Конюхов выслушал его и не удивился, так как знал — за каждое прекращенное по реабилитирующим основаниям уголовное дело следователь моментально получает выговор. Даже если дело прекращено законно, логично и правильно. А выговор — это сразу год без премии, в то время как годовая премия в ВСО может достигать действительно крупных сумм. В ВСО, продолжает Конюхов, все четко знают — если возбудили уголовное дело, его нужно довести до конца, чего бы это ни стоило. Прекращать дела запрещено. Когда нет доказательств, действует одна и та же схема: человека вызывают и говорят — значит так, друг, тебе, конечно, конец, восемь лет тебе светит, но если послушаешь нас, мы тебе подскажем, как сделать правильно, и ты отделаешься штрафом. Ты, главное, слушай нас и подписывай все, что мы тебе говорим.

— Когда они возбудили уголовное дело, они пригласили моего клиента и сказали ему эти же абсолютно шаблонные фразы, — рассказывает Конюхов. — Он ответил — подождите, но если разобраться, я ведь ничего не сделал. Сослуживец у меня денег занял, я просил, чтобы он вернул. Мы живем в одной квартире, это мой кореш, мы земляки, из Пензы сюда приехали служить. Моему клиенту отвечают — нет, ты все неправильно говоришь. Слушай нас, и будет все четко. А если я буду говорить правду, спрашивает он. Если будешь говорить правду, ее просто слушать никто не будет, если надо, мы договоримся с военным судом и тебя посадят, несмотря ни на что. Мы же тут все выпускники одного факультета.

Контрактнику дали сутки подумать, он пообщался с товарищами, такими же военными, в том числе с офицерами и командованием, которые подтвердили — все правильно, военные следователи тебе помогут, слушай их, брыкаться бесполезно. Мужчина пришел в ВСО и подписал бумаги, которые ему предложили.

В один из дней следователь вызвал его к себе в кабинет. Там сидели двое военных: якобы потерпевший, который занял денег, и его лучший друг. Следователь сказал — смотри, вот они, потерпевшие. Обвиняемый не понял. Деньги у него занимал только один, при чем тут второй? Но следователь сказал — присядь, значит так, ты каждому из них должен по 150 тысяч рублей, с тебя 300 тысяч, слушай меня, не будешь слушать, будет плохо.

На следующий день обвиняемый, замкомандира взвода принес 300 тысяч. Следователь отдал каждому потерпевшему по 150 и сказал написать расписки, что им возмещен ущерб и они не имеют претензий. Они написали, расписки приобщили к материалам уголовного дела. После этого один из якобы пострадавших сказал — знаете, он оплатил мой долг такому-то военнослужащему, оплатил мне права, еще я ему за проживание в квартире должен был денег, в общем, я считаю, что я ему еще должен. Отсчитывает солидную сумму и отдает ее обратно. Но этого в материалах дела нет.

Итогом стал целый том уголовного дела с признательными показаниями, возмещенным ущербом и прочим. Только вот с доказательствами, говорит Егор Конюхов, беда.

По версии следствия, потерпевший утверждает, что в один из дней 2019 года обвиняемый вызвал к себе его и якобы второго потерпевшего и сказал — если вы не вернете мне деньги, я вас поломаю, вы домой не уедете.

Однако после этого мужчины жили в одной квартире год, и никто никого не поломал. На вопрос в суде, продолжал ли обвиняемый угрожать, потерпевшие ответили — нет.

Уголовное дело направили на судебный штраф, поскольку в нем нет доказательств, а на судебном штрафе доказательства, как правило, не изучаются. Все участники пришли в суд, заявили, что ущерб возмещен, претензий нет. В такой ситуации в случае положительного решения суд должен сказать — обвиняемый ранее не судим, прекращаем уголовное дело, назначаем ему судебный штраф. То есть человек и наказан, и судимости не имеет, всем хорошо.

— Но все прекращения дел такого рода — это 0,5 балла, — говорит Конюхов. — Поэтому никто, кроме обвиняемого, не заинтересован в этом судебном штрафе. А обвиняемому в нашей истории в тот день не повезло. Один из военных судей, видимо, был не в настроении и отказал в штрафе, дело вернулось в ВСО. Следователь не нашел ничего лучше, чем предъявить обвинение и тут же направить дело общим порядком, то есть не собирая доказательства дальше. Обвинение звучало примерно так — такой-то в конце декабря 2019 года под предлогом частичного возвращения долга предъявил таким-то незаконные требования под угрозой применения насилия о передаче ему денежных средств в размере 80 тысяч рублей с условием ежемесячного увеличения невыплаченной суммы в два раза до тех пор, пока ему не отдадут сумму полностью. Воспринимая угрозу насилием реально, такие-то систематически, с февраля по октябрь, передавали такому-то денежные средства как наличными, так и электронными переводами. Всего на общую сумму около 300 тысяч рублей. Это по мнению следствия.

Конюхов начинает консультировать обвиняемого — и тут начинается интересное. Прокурор, по словам экс-следователя, возвращает уголовное дело негласно. Есть такая хитрость: чтобы не возвращать официально, следователи пишут — пожалуйста, верните нам ошибочно направленное в ваш адрес уголовное дело. Вот это "ошибочно направленное" звучит странно, ведь его сшили, пронумеровали, сделали сопроводительное письмо, отправили прокурору, а потом, когда поняли, что оно недоказуемо, попросили обратно.

Конюхов заявил ряд ходатайств от имени клиента и попросил разобраться, как было на самом деле.

Обвиняемый утверждает, что в декабре 2019 года к нему обратился сослуживец. Все они живут в одной квартире, находились на тот момент в одной комнате: сам контрактник, якобы потерпевший и два посторонних лица. Ходатайство заключалось в том, чтобы допросить этих посторонних, и тогда будет понятно, на каких условиях был сделан заем.

Их вызвали. Оба сказали — да, мы были там, все слышали, такой-то пришел к такому-то и говорит, что скоро Новый год, надо купить подарки, побухать на выходных, займи денег. Сколько надо? 50 тысяч. Обвиняемый спросил — а ты уверен, что вернешь? Верну. Нет, я в тебе не уверен, усомнился контрактник, ты парень нестабильный, поэтому вот я даю тебе 50 тысяч, но под 75%, чтобы ты четко понимал, что проще отдать долг, чем платить проценты. Они подписали бумагу, но в дальнейшем следователь, со слов клиента Конюхова, порвал ее, сказав, что она неважна, и выбросил.

Один из этих двух посторонних в ту же минуту тоже занял денег у обвиняемого, тысяч 20. Он говорил потом, что никаких угроз не было, он был благодарен, что его выручили под Новый год, и вернул деньги вовремя. А второй, основной потерпевший, не вернул.

Наступил январь 2020-го — денег нет. Февраль, март — долг еще не возвращен. Обвиняемый спросил своего должника, понимает ли тот, сколько он уже должен с учетом процентов? Их общие знакомые подтверждают, что постоянно напоминали своему товарищу, чтобы он вернул деньги.

Следователь, слыша такие показания свидетелей, понимает, что это прекращение в чистом виде, и начинает говорить каждому из них — значит так, или вы подписываете то, что я вам говорю, или я и вас за дачу ложных показаний привлеку, и вашим семьям достанется, и так далее, и так далее.

— Парни в шоке от такой подачи и пишут заявление на следователя, что он превышает должностные полномочия. Отправляются две жалобы: одна в Главную военную прокуратуру РФ, вторая — в Главное военное следственное управление РФ. Приходят ответы — извините, ничего не подтверждено. Объясняю, почему. В кабинете у следователя сидят помощник и дознаватель, это военнослужащие одной войсковой части. К ним пришли и спросили — так, помощник, было со стороны следователя что-нибудь такое? Нет, не было. Дознаватель, было? Не было. Следователь, вы угрожали свидетелю? Да вы что, боже упаси. Ответ — извините, ваши доводы не подтвердились, еще раз будете жаловаться, мы вас привлечем за ложный донос, — рассказывает Конюхов.

Заявляется второе ходатайство, чтобы допросили новых свидетелей. Вызвали лиц, на которых ссылается потерпевший. Каждый из них сказал — мы все ему напоминали, чтобы он вернул деньги. А еще двое свидетелей из того же подразделения, что и пострадавший, рассказали, что на следующий день после того, как возбудили дело, он пришел в роту и заявил — все, я избавился от своих долгов. Его спросили — в смысле, ты деньги вернул? Нет, ответил он, просто пошел и накатал заяву, что у меня их вымогают. Однако свидетелям, рассказавшим это под протокол, начали поступать угрозы, говорит Конюхов. Все они стали жаловаться, но получили такие же ответы — угрозы ничем не подтверждены, извините.

Один из свидетелей написал заявление на следователя, продолжает собеседник ИА Сах.ком. К нему приехали командиры, схватили его и отвезли в ВСО. Там сидели замруководителя, который прекратил уголовное дело в отношении полковника Росгвардии Назара Архангельского, двое офицеров из войсковой части, следователь, руководитель отдела, заместитель военного прокурора и старший помощник военного прокурора, который в последующем поддерживал гособвинение в суде. То есть целая армия правоохранителей. Свидетелю показали жалобу и спросили — ты написал, что наш следователь тебе якобы угрожал и заставил подписать протокол с якобы иными показаниями? Да, я, ответил свидетель и услышал — а с чего ты взял, что он тебе угрожал, ты сейчас вообще перестанешь быть свидетелем, если продолжишь раскачивать лодку и говорить, что мы тут кому-то угрожаем.

Свидетелю стало страшно. Ему сказали отказаться от своих слов и написать, что угроз не было, следователь просто немного перепутал его показания, а по сути все правильно. Началось давление. Свидетеля, по словам Конюхова, обрабатывали часа полтора, в итоге он подписал что нужно.

— Он выбежал из отдела, и у него просто были страх и истерика. На диктофон или телефон там ничего не запишешь, на входе все изымается. Это якобы режимная территория, хотя таковой не является, все делается на дурачка. На самом деле изымать не имеют права, но после того, как одного следователя пару десятков раз записали, все поняли, что надо изымать. Буквально через 15 минут после выхода из отдела свидетель написал жалобу, где рассказал ситуацию. Ответ по этой жалобе до сих пор не пришел, — рассказывает экс-следователь.

Показания неугодных свидетелей просто выбрасывают, уголовное дело направляют общим порядком, продолжает Конюхов. Потерпевшие подтверждают, что все написанное в обвинении — правда. Обвиняемый говорит, что все его признательные показания, которые якобы подписывались, печатал следователь, потому что он даже слов таких не знает. Это легко понять по формулировкам.

В первом судебном заседании, говорит бывший сотрудник ВСО, все понимали, что доказательств ноль. В перерыве в коридоре представитель прокуратуры сказал обвиняемому, что Конюхов его не спасет, что прокуратура завтра же пойдет к председателю суда и договоримся о чем надо. На следующий день участники процесса увидели картину — открывается дверь зампредседателя суда, оттуда выходят прокурор, руководитель следственного отдела, жмут руки судье у всех на глазах и уходят. Обвиняемый тут же говорит судье — так вообще можно? Судья ничего не отвечает.

— Мне сразу передают — если ты продолжишь раскачивать качели, мы тебя самого посадим. Вызовем бойца, он скажет, что ты во время следствия бил его. Естественно, это вызывает только смех у меня. Их жутко бесит, что я, их лучший следователь, перешел на темную сторону, — говорит Конюхов.

Наконец 8 июля суд вынес решение. Сумму ущерба подтвердить не удалось, однако в принципе факт вымогательства сочли подтвержденным. Обвиняемому дали реальный срок — два года колонии-поселения.

Знаете ли вы, спрашивает Конюхов, сколько в России в целом, не только в военно-следственных органах, а в принципе во всей правоохранительной системе за 2020 год было оправдательных приговоров?

0,34%.

А сколько за всю историю Южно-Сахалинского гарнизонного суда, который существует 21 год, было оправдательных приговоров?

Ни одного.

Каждое уголовное дело, которое зашло в стены военного суда, заканчивалось тем, что человек был осужден.

Существует такая норма, как 237 УПК РФ, объясняет экс-следователь. Это когда суд возвращает уголовное дело прокурору, поскольку имеется существенное нарушение закона. Таких возвратов за всю историю нашего гарнизонного суда тоже не было ни одного. То есть, соответственно, нет ни одного отмененного приговора в истории Сахалинской области. Глядя на такую статистику, люди в принципе не верят, что можно бороться и будет какой-то результат.

Конюхов подал апелляцию, рассмотрение дела в суде этой инстанции в Хабаровске длилось полгода, до 20-х чисел октября. За время апелляции поменялись четверо судей. Заседания переносились на три недели, на месяц.

— Просто судья приходит и говорит — перерыв на месяц, технические неполадки. Мое личное мнение — когда они увидели эти материалы дела и этот приговор, они поняли, что настолько плохо еще никто не фальсифицировал дела. И они все понимали, что я буду жаловаться дальше. Каждый из этих судей осознавал, что если сейчас он поставит свою подпись, то в последующем вопросы будут к нему. Никто не хотел принимать решение по делу. Все видели, что это худшая фальсификация, настолько отвратительно все сделано. В итоге 26 октября суд все-таки состоялся и впервые в истории отменил приговор нижестоящего гарнизонного суда. Это была такая бомба. Я выиграл апелляцию, не присутствуя при этом ни на одном судебном заседании. И вот мне позвонил мой подзащитный и говорит — Егор Дмитриевич, я вас поздравляю, вы вошли в историю. Дело возбудили в ноябре 2020 года, все это время я говорил ему — мы будем бороться, не сдавайся, — рассказывает Конюхов.

Телефон экс-следователя после решения суда просто взорвался, он не успевал отвечать на звонки и сообщения. На Сахалине около 6,5 тысячи военнослужащих, и огромное количество поздравило Конюхова с победой. Для военных это было событие, по невероятности равное тому, как если бы во всей стране на выборах не победила "Единая Россия". Но оно случилось, и они не могли в это поверить. Все всегда знали — если тобой занялся ВСО, шансов нет. А тут — такое. Конюхову звонили даже военные, которые несут службу в самом ВСО, и поздравляли.

В одном из СМИ вышла статья об этом событии. На следующий день Конюхову стало известно, что некоторые сахалинские адвокаты стали копать под него. Все адвокатское сообщество Сахалина взбудоражено тем, что в СМИ написали — защитник обвиняемого такой-то. С процессуальной точки зрения защитником могут называть того, у кого есть адвокатское удостоверение, но в более широком, общеупотребительном смысле слова ошибки и нарушения нет, ведь по факту Конюхов был защитником.

По закону экзамен на получение адвокатского удостоверения можно сдавать раз в год. В адвокатской палате подумали, что экс-следователь поехал куда-то в другой регион и нарушил закон, сдав экзамен там после того, как на Сахалине получить корочку не вышло. Это было бы мошенничество и статья.

Конюхову позвонили военные и подтвердили, что в ВСО уже сидят и думают, что делать, как пририсовать ему мошенничество. Хотя можно было сделать проще: позвонить судье и спросить — а что, он к вам на заседания приходил с удостоверением что ли? Ответ был бы отрицательным, потому что защитник сидел дома.

За время следствия двое потерпевших стали друзьями следователя. Это такой тактический ход — расположить к себе потерпевших, чтобы они подписывали все, что им говоришь, и повторяли твои слова.

И один из якобы потерпевших (основной) почувствовав покровительство ВСО, перестал ходить на службу без уважительной причины. Он пропал на целых полгода, не боясь уголовной ответственности за неявку и веря, что его спасут, если что. Просто занимался своими делами и получал зарплату, ни отпусков, ни больничных. Командиры не жаловались и не били тревогу, потому что каждое возбужденное уголовное дело — это сразу разбирательство в отношении командира бригады: значит, не уследил.

Как только прошла новость о выигранной апелляции, все поняли, что добиться правды тяжело, но можно. Военнослужащие пожаловались в областную военную прокуратуру, сообщив, что боец отсутствует уже полгода. Где он вообще?

— Военная прокуратура, понимая, откуда растут ноги, начинает говорить — не ваше дело, отстаньте. Военные направляют более двадцати жалоб в Главную военную прокуратуру. Главный военный прокурор, получив за один час двадцать жалоб, понимает — что-то не так. Направляет на Сахалин проверку из трех человек. Моментально вызываются все двадцать военных, и каждый из них подтверждает — да, этот человек отсутствовал. Проверка все это фиксирует и улетает. Наша военная прокуратура не находит ничего интереснее, чем на следующий день вызвать этих двадцать человек и начать их прессовать, говоря — вы что, вообще попутали, против кого прете, ребята? Начали давить. Они взяли волю в кулак и стояли на своем. Им говорят — нет, пишите, что он был на службе. Они отказались. Их обрабатывали, но ничего не получилось. Зафиксировали, что боец отсутствовал. Сотрудник прокуратуры сказал — допишите абзац, что это Конюхов вас попросил отправить жалобы. Военные ответили — а как это меняет тот факт, что боец отсутствовал, даже если и просил? На самом деле я их действительно не просил и узнал об этом от самих военных, но сотрудникам, которым я уже во снах прихожу, это не объяснить. Их отпустили. Вечернее построение. Приказ — всех, кто пожаловался, распределить в самые дальние уголки Сахалинской области, всех на нижестоящие должности, а кого-то по возможности уволить к чертовой матери. Военные идут в прокуратуру и говорят, что им угрожают, — рассказывает Конюхов.

У Главной военной прокуратуры всегда простая политика — лучше отреагировать и сказать, что это внизу все плохие, чем будут жаловаться на них. Страх публикаций в СМИ очень велик. Существует пункт в инструкции — все, что публикуется о каком-то готовящемся либо совершенном преступлении, обязательно к регистрации. В каждом управлении есть специальный сотрудник, который мониторит СМИ и соцсети. Если что-то попало в СМИ, это моментально ставится на особый контроль. По словам Конюхова, в Главной военной прокуратуре готовы даже нарушать закон в пользу потерпевшего, лишь бы только потерпевший больше никому из СМИ ничего не сообщал. К примеру, дело об убийстве Михаила Чижевского снова открывают только потому, что его мать выходит на пикеты, добивается справедливости, обращается в СМИ и об этом пишет Сах.ком.

За отсутствие на службе в течение полугода в отношении потерпевшего обязаны возбудить уголовное дело. Наказание, исходя из практики, — два года колонии-поселения. Но вместо того, чтобы завести дело и расследовать его, прогульщика увольняют и отправляют служить домой, в Пензу. В идеале при таких обстоятельствах дело обязаны возбудить, отрасследовать его здесь и направить в Пензу, в следственный отдел. Там его получат, направят в суд и… получат один балл на ровном месте. Никто не хочет дарить другому региону лишние плюсики, поэтому процесс на Сахалине будут затягивать максимально долго.

Возвращаемся к отмененному приговору по делу о вымогательстве.

Сейчас судебное следствие началось с самого начала, с первой инстанции. Так решил суд апелляционной инстанции. Его формулировка — отменить приговор Южно-Сахалинского гарнизонного суда, так как он не соответствует материалам уголовного дела, и направить его на новое судебное рассмотрение. Почему так было сделано? Потому что если бы обвиняемого оправдали в апелляции, это было бы несмываемое пятно на руководителе ВСО.

20 лет все хорошо, а теперь оправдательный приговор? Да его просто могли бы уволить вместе с замами и следователем. Все это понимают, говорит Конюхов, поэтому апелляция принимает решение в стиле "ни вашим, ни нашим". Да, свершается историческое событие, но и совсем уж подставлять друзей не стоит.

Все обнулилось. Заново допрашиваются свидетели, изучаются доказательства. Пойдет ли вновь суд на все, что было в первый раз? Или сделают крайним самое нижнее звено, следователя?

Кстати, согласно федеральному закону судья каждые пять лет должен менять регион, чтобы не обрастать коррупционными связями. На Сахалине военные судьи работают с момента образования суда и никуда уезжать не собираются. Поменялся только председатель, потому что предыдущий ушел на пенсию.

Сах.ком будет следить за судебным процессом и напишет, чем он закончится. Информагентство направило запрос в 318-й военный следственный отдел.

Источник