"Время ожидания истекло": шутка удалась

Первое, что сказал худрук Чехов-центра Александр Агеев после гостеприимного "здравствуйте!" зрителям третьего дня на "Сахалинской рампе", — что в спектакле имеет место быть нецензурная лексика на правах художественного приема. И если ваша религия/мораль с ней не согласуется, то мягко говоря, "позвольте вам выйти вон". Не дождетесь, ответила публика и на два с половиной часа зависла в зале.

Эскиз, детище драматурга Владимира Антипина и режиссера Алексея Забегина, родился между делом — в феврале в Санкт-Петербурге, в ходе гастрольного тура, в ожидании выступления труппы Чехов-центра с "Собачьим сердцем" на фестивале "Золотая маска". "Время…" создано в формате читки, сложено из нескольких новелл разной степени безответственного бреда (в офисе, лофте, древней Иудее, квартире со вздорным стариком), нити которых держит в руках человек у микрофона (Владимир Байдалов). Человек стоит в маленьком черненьком зале, рядом за пианино — концертмейстер Евгений Коробков. Звучит музыка. Элегантно, благородно. Шопен, что ли. В носу щиплет от умиления красотой момента, и тут сидящий в зале зритель, режиссер Евгений Зимин про себя комментирует: а у меня в спектакле под эту музыку похороны… Для начала и приличия специально для зрителей благоговейно расшаркались перед Беккетом и его "В ожидании Годо". Ну, Беккет же наше экзистенциальное все, каждый образованный человек слышал о/читал Беккета. А после напыщенного реверанса в сторону корифея плавно съехали на свои личности и наступили на свои мозоли. И Беккет нервно закурил в углу, ибо ядовитый перевод Антипиным абсурда наших родных реалий всяко поцветистее будет перипетий Владимира и Эстрагона.

Тут намедни несчастный случай занес на заседание по патриотическому воспитанию. Три деятеля из высшего регионального законодательного органа отнимали время у занятых людей из науки и образования, переливая из пустого в порожнее на любимую тему демагогов — "плохо вы воспитываете патриотов". Вот не читали они антипинской беккетовщины, а там такой рецепт взбодрить нацию — пальчики оближешь. Постоянные трали-вали-фестивали, число которых превышает санитарные нормы, вызывают уже изжогу даже у культуроориентированных сахалинцев, шлепающих на них по лужам и колдобинам. Так, может, украсить праздник настоящим жертвоприношением?

Этот креатив герои нашего "Времени…" предлагают — ученый муж Марк Эдуардыч (Леонид Всеволодский), который мучится с сильнейшего бодуна, энтузиабельный Василий Матвеич (Александр Ли), Зинаида Степановна (Анна Антонова) с тяжелым голосом бульдозера. Охмуряют простого работягу Сергея Геннадьича (Сергей Авдиенко) стать первой жертвой, витиевато — как будто первым космонавтом. При словах "В Благовещенске уже прошла проба, сожгли кого-то на костре" всплеск нервного смеха в зале, хотя город Б. пора уже менять на город НН. Леонид Всеволодский с ухватками пахана, но весь в белом и приличном, как будто арию мистера Икса петь собрался, этими самыми руками (то есть этим же самым голосом) обзывает Авдиенко "с…й конченной", че ломаешься, все равно лузер и жизнь твоя никчемная, хоть какая польза родине. Серенький Сережа слабо отбивается лапками, чего пристали, меня моя жизнь устраивает, идите в… Но птица-тройка, поблескивая стальными взорами a la Лаврентий Палыч, плотно наседает на жертву. Мужик, честь-то какая, о маме подумай, тебя убьют — старушке пенсию повысят. В пять раз. Подумалось: а ну как этот месседж театр посылает на три буквы — в смысле в Дом Правительства? Это покруче пластмассовых тюльпанов будет. И опять же, одной обеспеченной старушкой больше...

Фото Чехов-центра

С каждым разом "Федя, дичь!" нарастает. Вот явление в студии двух стражев порядка, ждущих Г...а (т.е. Годо). Кажется, правоохранительные фуражки преследуют Константина Вогачева и Антона Ещиганова (привет от даниловского "Человека из Подольска"). Один — верующий интеллигент, второй голоден, ждет шаурму, не соглашаясь на морковку, которой запасся первый. Морковка — прямая ответка Беккету, как и разговоры о двух разбойниках и Спасителе, когда первый примеривается прикончить второго для вселенского равновесия в соответствии с мифом. Потом краб приполз в студию, хотя на вид симпатичный паренек (Илья Романов). Барышня (Татьяна Никонова) с мертвым голосом, обломавшаяся в своих эротических ожиданиях, заглядывает в штаны актеру. Это я в детстве краба генномодифицированного переел, бодро объясняет Романов, а дядя мой "Раковых шеек" перебрал, у него там вообще клешня. Потом стая древнееврейских, но молодых девиц томилась в очереди на брачный пир, доведя своими откровениями охранника (звезда "Тестостерона" Виктор Крахмалев) до нервной почесухи и оргазма. Потом Владимир Байдалов тянул длинную песнь акына "Сидели двое красивых русских мужчин на боковушке поезда, несущегося куда-то". Невидимый собеседник, который ждал от него коммента, что есть смерть, включил ответную песню — "Сережа очень тупой" и доводит его до исступления. От библейской медоточивости проповедника через пятнадцать или двадцать повторов (попробуйте сами) улетучивается благость, и Байдалов гениально орет благим матом — "не смотри на меня, просто сдохни!".

Не смешной, а страшной от правдоподобия вышла лишь последняя история. Ее трагичность очень точно подчеркнута нарочито сдержанной, мерной интонацией Натальи Красиловой и Артура Левченко. Время ожидания еще не истекло, но иссякло терпение. Папа, премерзкий старикашка, зажился и пьет кровь из дочери, дочь на последнем взводе, внучек заждался, когда квартиру освободят. Аж воздух вибрирует от усталой, холодной ненависти в голосе актрисы, под броней которой теплится, однако, человечность. Тогда как милая барышня (Анастасия Солдатова) легким голосом презентует альтернативную программу эвтаназии для стариков, разработанную в рамках госпрограммы. От будничности ее интонации мурашки пробегают: кто знает, как скоро размоется граница между настоящим и будущим, и бред будет восприниматься как "само собой разумеется"?

Многократно повторенная на сцене мантра "Время ожидания истекло" резонирует в зале: а чего собственно ты ждешь, если вообще ждешь? Продолжать ли метаться в выборе между главными нашими вопросами — "что делать?" и "кто виноват?", тогда как время твоей жизни просто утекает… Не помню, кем сказано, но хорошо: "Жизнь — это то, что проходит, пока ты строишь планы".

Сначала думалось: стоит ли говорить об эскизе, который удалось увидеть немногим? Едва ли у "Времени…" будет сценическая судьба, похулиганили разок, и баста. ГАУК "Чехов-центр" — не самоубийца, вход в него свободный, и в зал обязательно просочится "человек в футляре", каковой после просмотра побежит в партком с криками на прищемленную нравственность в храме искусства. Но, во-первых, это красиво. Я об актерской свободе. "Хулиган-этюд" дал отвести душу актерам, в которой много чего бушует неоткрытого. Это такое редкое счастье — видеть их не в надутых, картонно-плоских ролях, а в искреннем материале, в котором они лихо вывернулись "мехом наружу", который задел не только их профессиональный азарт, но и собственное "я".

Во-вторых, наболевший абсурд сегодня — отношений человека с человеком и внутри себя, погибели человека в жерновах-отношениях с государством — точнее диагностирует современная драма, не все же "Ревизора", заезженного до неузнаваемости, трепать. Бросать камушки провокационных текстов со сцены и ждать расходящихся кругов — сразу пошлют или не заметят? — было повеселее и поинтереснее, чем барахтаться в тине устоявшегося. Так что хорошо, что иногда случаются фестивали, где театр может выйти за "красные линии". Лабораторные опыты сегодня дают больше для понимания о внутренней работе театрального организма, о возможностях труппы Чехов-центра, который не стоит в режиме ожидания, но делает дело.

…На вопрос худруку Александру Агееву: "А вы-то чего ожидаете?" — ответ последовал без запинки: "Отпуска". До прощания в июне еще пара недель фестиваля.

Источник